Вице-президент киевского "Динамо" Алексей Семененко дал большое интервью, в котором затронул многие темы из своей жизни и жизни родного кглуба:

— Хочу поделиться с вами тем, что меня сейчас переполняет. Обращаюсь к болельщикам киевского «Динамо». Последние несколько лет во время гегемонии в нашем чемпионате донецкого «Шахтера» нас, динамовцев, кто только не пинал. Если честно, было, за что: результат крайне негативный, много всего было. Но постепенно мы выползаем из той ямы, в которой мы, динамовцы, оказались. И сейчас мы не только выползли из ямы, но и уже на вершине — на первом месте. Каково все это время жить в негативе? Как бы мы не отвлекались на другие моменты нашей жизни, мы живем в негативе, по понятным причинам — война у нас в стране. Так вот, динамовцы жили в негативе, потому что на нас давил негативный результат и достаточно неубедительная игра. Сейчас это все потихонечку исправляется. Мы на вершине, игра команды радует глаз. Мы верим, что так будет и завтра, и послезавтра, и что будет еще лучше.

— Букмекеры все равно верят в то, что чемпионом станет «Шахтер», коэффициент самый большой. Вы можете сказать, что «Динамо», учитывая то, что оно обыграло «Шахтер», «Днепр», может противостоять букмекерам, которые, казалось бы, знают все?

— Букмекеры действительно знают многое, потому что они не могут предполагать, как все мы. У них на кону деньги, поэтому они стараются просчитать это максимально точно. Я с ними не могу спорить в этом. Я сейчас говорю больше эмоциями и тем, что вижу. Мне кажется, что в этом году все складывается так, что «Динамо» обязано стать чемпионом. Почему обязано? Давайте, болельщики «Динамо», будем объективны. «Шахтер» — основной конкурент «Динамо». Он все свои матчи проводит на выезде, дома он не играет. А если бы «Динамо» все матчи играло на выезде, сложнее было бы очки добывать? Безусловно, сложнее. Поэтому фора все-таки есть. Нечего умалчивать, когда речь идет о конкуренции «Шахтера» и «Динамо», сославшись на букмекеров. Все может быть. Может «Шахтер», конечно, и ликвидировать этот разрыв в пять очков. Я не был таким оптимистом в отношении перспектив «Динамо» еще полгода назад. Скорее я был пессимистом, в своем кругу, не публично, я же работаю в клубе. Иногда нужно язык и за зубами держать, что у меня, к сожалению, не всегда получается. Это, наверное, издержки или плюсы профессии, я журналистом был, есть и всегда им буду. Поэтому негатив в отношении перспектив команды, который был полгода или год назад, к счастью, испарился. Эта пустота заполнилась оптимизмом, я думаю, не только у меня. Мы поспорим с букмекерами.

— Вы говорите, что на подъеме киевское «Динамо». Вы увидели изменения украинского футбола в том, что «Шахтер» в этом сезоне проигрывает своим, казалось бы, друзьям, фарм-клубам — «Заре», донецкому «Металлургу». В прошлом сезоне на сайте «Динамо» много говорили о том, что эти команды специально проигрывают. Эта тема постоянно поднималась. Сейчас вы увидели изменения? Что изменилось? Руководство в Федерации футбола? Война?

— То, что и «Заря», и донецкий «Металлург» играли на максимуме своих возможностей против «Шахтера» — факт очевидный. Я не думаю, что на это повлияла война, несчастная на сегодня наша Федерация футбола Украины. Здесь только спортивная составляющая. Откуда мы знаем? Может быть, те тренеры, которые раньше были в «Металлурге» и «Заре», симпатизировали тренеру «Шахтера». Это я просто сейчас фантазирую. Могло такое быть? Предполагаю, что да. Может быть, другие обстоятельства. А сейчас что-то изменилось. Меня абсолютно не интересует, что там изменилось, и не как динамовца, а как любителя футбола. Пусть что угодно меняется, но только чтобы никто из полу-фарм-клубов не ложился перед своими старшими товарищами, скажем так. «Заря» — красавцы, молодцы. «Металлург» тоже супер. Думаю, что Юрий Вернидуб и Владимир Пятенко — главные тренеры соответственно луганской «Зари» и донецкого «Металлурга» — не из тех, кто будет играть в полсилы против «Шахтера». А то, что до того проигрывали эти команды... Так складывались отношения, видимо. Я не хотел бы возвращаться в то прошлое.

— Вы верите в то, что в будущем будет борьба между любыми командами?

— Безусловно. Особенно, что касается «Зари». Луганский клуб уже почувствовал вкус крови, как хищник. «Заря» почувствовала вкус выступлений в еврокубках. «Заря» блеснула. Пусть результат и не такой, как мог бы быть, но и выше, нежели ожидали от луганской команды. Сыграла «Заря» прекрасно. Там ребята молодые, вчерашние воспитанники футбольной школы, кстати, донецкого «Шахтера». Молодцы они. Дали пример нашей, динамовской, школе, вот каких игроков они выпустили. Здесь, правда, можно смягчить критику в адрес динамовской школы, поскольку в футболе нет стабильности — в этом году может быть сильный выпуск, потом 2-3 года никого нет, а потом сильный. Вот и получилось, что выпуск 1992-1993 годов футболистов «Шахтера» оказался плодовитым на таких игроков, как Караваев, Малиновский, Малышев, Никита Шевченко, Будковский. Мне кажется, что «Заря» будет зубами держаться за четвертое место, которое у них сейчас есть. То же самое касается и донецкого «Металлурга». Так что, здесь нет места для того, чтобы играть в полсилы против «Шахтера».

— Вопрос от болельщика. Вы комментировали матчи в УПЛ. Чувствовалось, что вы болеете за «Динамо» в любом из матчей. Как так можно? Нужно комментатору скрывать свои симпатии к конкретной команде?

— Я уже 3-4 года не комментировал. Приятно, что болельщик помнит, но не приятно, что помнит именно это. Цитирую Владимира Семеновича Высоцкого: «Даже Эйнштейн — наш физический гений — весьма относительно все понимал». Вот уж действительно все относительно, все-все. Так относительно кого я болел, когда комментировал матчи «Динамо»? Относительно этого болельщика да, наверное, болел. Относительно игроков «Динамо», даже тренеров, обслуги команды я за них не только не болел, но и даже чрезмерно критиковал. Я это выслушивал: «Как ты мог?». А мне казалось, что я, наоборот, их не критиковал, не болел за «Динамо». Все относительно. Если это не удавалось скрыть и этот болельщик увидел, что я болею за «Динамо», допустим, в матче с «Ворсклой», это нехорошо для меня, как для комментатора. Я, как и вы, как и этот болельщик, слушаю репортажи на «Футбол 1». Кому принадлежат телеканалы «Футбол 1», «Футбол 2»? Господину Ахметову. Кому принадлежит донецкий «Шахтер»? Господину Ахметову. У кого получают зарплату те комментаторы, которые работают на этих каналах? Из того же кармана. Вы послушайте, когда играет «Шахтер» с той же «Ворсклой», за кого болеют комментаторы. У Виктора это получается, молодец. Насчет остальных. Все относительно. Как мне кажется, так, как комментаторы телеканалов «Футбол 1» и «Футбол 2» болеют за «Шахтер», когда играет «Шахтер» в чемпионате Украины, никогда Семененко так за «Динамо» в эфире не болел. Опять-таки это все относительно.

Я комментировал матчи с 1984 года. А когда я в 1989 году пришел в киевское «Динамо» и продолжал комментировать, это для меня было хобби. То есть я это делал бесплатно, в отличии от других комментаторов. Это не хорошо, что я бесплатно работал. Если бы мне платили, я бы брал эти деньги, потому что это деньги за работу. Но это мне нравилось, я это хотел. Сейчас уже не нравится, уже не хочу.

— Почему вы предпочли работу в клубе работе на телевидении, комментаторству?

— Я выбрал то, что можно назвать хрустальной мечтой с детства. Приглашение в футбольный клуб «Динамо» мне, тогда молодому человеку, от самого Валерия Васильевича Лобановского... Конечно, я бежал так, что из под пяток искры сверкали. Бежал на улицу Михаила Грушевского, 3. Я не верил своему счастью.

— Получилось, что Валерий Васильевич вас лично пригласил?

— В 1988 году, когда создавался клуб, официально он был создал 2 февраля 1989 года, ни один человек не мог попасть в клуб без согласия Валерия Васильевича. Он создавал клуб. Никто с ним рядом не стоял. Да, были помощники, были умные люди, но только от Лобановского зависело, будет этот человек там работать или нет. А тем более, когда речь шла о пресс-атташе.

— Он вам потом рассказал, чем вы его тогда впечатлили, почему он сделал свой выбор в вашу пользу? Он когда-то говорил об этом?

— Не думаю, что я его чем-то прям впечатлил, что он немедленно захотел видеть меня в клубе. Нет, такого быть не могло. Эта сфера деятельности — пропаганда, газета у нас была и прочее — была отдана на откуп Валерию Исаевичу Мирскому, легенде нашего журналистского футбольного корпуса, который с детства дружил с Лобановским, они жили недалеко. А как в дружбе? Дружил — ссорился — дружил — ссорился... В тот момент они были в дружбе. Мирский помогал Лобановскому создать этот клуб, первый тогда клуб на хозрасчете, первый профессиональный клуб. Еще у нас один старейшина. Сейчас он старейшина, тогда был молодой и цветущий журналист Александр Липенко. Мирский и Липенко решили, что им этот парень, который уже тогда комментировал матчи на радио и телевидении, по каким-то параметрам подходит.

— Вы в одном из интервью говорили, что Валерий Васильевич вам объяснял некоторые тактические моменты футбола. Насколько вот эти его лекции, если можно так сказать, помогли вам потом в вашей работе, коментаторстве и в принципе понимании игры?

— Я там говорил о том, что Валерий Васильевич страшно не любил глупых журналистов. В любой профессии есть люди не очень умные. В нашей с вами тоже таких хватает, особенно, если это еще утрируется наглостью, то совсем неприемлемо. Валерий Васильевич находил, с его точки зрения, небольшую группку журналистов, с которыми можно было работать. И вот эту группку журналистов он обучал, ненавязчиво, иногда с помощью шуточки, иногда просто, конкретно, как это было со мной же. Мы поехали на матч в 1989 году в Перуджу с «Фиорентиной» играть. Играли не во Флоренции, а в Перудже, потому что там ремонтировался стадион. Четыре дня мы находились в Италии, я жил в одной гостиннице с командой. В один из вечеров ко мне подошел человек и сказал, что Лобановский меня зовет в номер. Думаю: «Ничего себе, в номер к Лобановскому!». Я к нему захожу. Он, расслабленный, домашний, говорит: «Садись, Алексей». Я, конечно, был зажатый, потому что это Лобановский. Минут 30 точно он о чем-то рассказывал, а все крутилось вокруг завтрашнего репортажа, который я должен был комментировать и комментировал. Потом я сталкивался с таким, и не раз, как любой комментатор: «Ты должен вот это сказать». А то и бумажки подсовывали иногда подсовывали, где написано, что я обязан прочитать. Это было, к моему глубочайшему сожалению. Лобановский ненавязчиво подсказывал, как, что. Я же тоже не с улицы пришел, а из журналистики, уже с каким-то опытом. Я понимал, что он меня натаскивал на то, как нужно сказать в эфире, если мы будем проигрывать, или если будет то, то, то. Я впитывал его эти уроки. Как получилось в репортаже, я не знаю, но претензий с его стороны не было. Но были претензии после моего репортажа ответного матча с «Фиорентиной». Здесь на тогда Республиканском стадионе «Динамо» с «Фиорентиной» сыграло в нулевую ничью. А на выезде «Динамо» проиграло 0:1. Мороз был, ужасное поле, а мне из кабины с верхотуры поле казалось великолепным. Я похвалил сотрудников стадиона, агронома, как здорово они подготовили поле. То, что я видел визуально, то я и сказал, на поле не выходил, травку не щупал. А Валерий Васильевич вышел, пощупал. Игроки ему сказали, что ноги расползаются, бутсы тогда подбирали и прочее. И тут еще «Динамо» вылетело. Думаете, Лобановский в кабинет пригласил, как некоторые руководители, и кричал так, что стены ходуном ходили? Нет. Он поймал момент, когда я проходил возле него, и он мне сказал: «Алексей, что, поле было хорошее?». Он сказал это так, что я до сих пор вижу его выражение лица, слышу его голос, мне до сих пор хочется зарыться в кресло, чтобы меня не было. Представляете, как человек влиял на других людей. Я думаю, что игроки тоже могут что-то подобное из своей жизни рассказать. Это в отношении того, что Лобановский и журналисты. Я прекрасно помню, когда Лобановский вернулся из арабских странствий, где он работал тренером в конце 1996 года. Когда клуб создавался, не было и десяти журналистов, которые писали о футболе и были приближены к клубу. А когда Лобановский вернулся, на его пресс-конференциях залы были забиты. У нас конференц-зал на стадионе «Динамо», там 150 мест. В проходах стояли и еще в коридоре, ухо в дверь вставляли. Потому что он интереснейшие вещи рассказывал, он готовился к каждой пресс-конференции. Он сразу выделял журналистов, с которыми можно работать, кто собой что-то представляет. Артем Франков уже тогда выделялся своим неординарным мышлением. Во-первых, Франков — это энциклопедия общего кругозора и, в частности, футбольного. Лобановский это сразу определил, и он с ним работал, спорил, иногда провоцировал споры — и Артем стал мэтром журналистики. Даже пару приятных слов скажу в адрес Дмитрия Ильченка, которого все мы любим. Таких журналистов, как Дима Ильченко, я еще нигде не встречал за свою жизнь. Наверное, для редакции это супер находка, потому что он из под земли найдет информацию, выкопает ее, почистит, сделает из нее то, что нужно, и подаст через газету своим читателям. Для газеты это супер. Он его тоже слушал иногда, тоже иногда спорил, то есть приближал. А кого-то, наоборот, не воспринимал.

— Вы подсчитывали, сколько тренеров возглавляли «Динамо» за 25 лет вашей работы в клубе? С кем из них вам было проще найти общий язык, а кто тяжело шел на контакт?

— Как вы себе представляете, я взял вдруг — и начал подсчитывать, с кем я работал. Нет, я так не делал. Я взял газету «Спорт-Экспресс» и вырезал табличку тренеров «Динамо» за последние годы. Вот с этим, с этим, с этим я работал. И не сложно подсчитать, что это было 14. Сергей Станиславович Ребров, по-моему, 15-й или 14-й. А всего было 20 смен тренеров.

— С кем же было приятней всего работать из тренеров?

— Приятно тогда работать с человеком, когда приятно с ним общаться, когда он сам приятный человек, когда он не высокомерен, когда он не корчит из себя большого начальника и так далее. Я думаю, что здесь процентов семдесят таких тренеров, с которыми было очень приятно работать. То, что они, будучи звездами, еще и приятные люди, усиливало мою радость, подаренную судьбой, что я с ними работаю. Конечно, приятно было работать с Николаем Петровичем Павловым, совсем чуть-чуть, но мы до сих пор обнимаемся, когда встречаемся. По-моему, чуть ли не единственный тренер, с которым мы обнимаемся. Я вообще не очень люблю, когда мужики при встрече обнимаются, но если это близкие друзья, которые не виделись длительное время, тогда, конечно, да. А если каждый день встречаются, обнимаются, да еще и целуются, это противно. С Анатолием Васильевичем Демьяненко было приятно работать. С Валерием Георгиевичем Газзаевым, очень специфический человек, но очень образованный, умный. Самый большой респект ему за Ярмоленко, от меня лично. Помните историю «Мальчик со 130-го километра»?

— От Демьяненко история...

— Это моя фраза на пресс-конференции. Демьяненко задали вопросы: «Почему не работают школы? Почему нет молодых? Почему вы не ищите?». Вопросы закономерные. «Динамо» тогда не очень сильно выступало, были проблемы. А я уже тогда знал, что у нас в команде появился Ярмоленко, что его из-под рук селекционеров донецкого «Шахтера» вырвали. Это тоже в конкурентной борьбе имеет свой интерес, что мы опередели. Я сказал: «Подождите чуть-чуть, вот мы нашли мальчика на 130-м километре». Почему на 130-м? Я намекнул, что это Черниговщина. Хотя некоторые подумали о Житомире, это почти такое же расстояние. Ярмоленко был, кажется, в «Динамо-2», и один человек из этой команды говорил: «Да это деревянный такой. Да это вообще...». Но почему-то Газзаев обратил на него внимание и начал его ставить в основу. Вы, наверное, помните, как трибуны воспринимали ошибки Андрея, но этот характер самого игрока и принципиальность тренера... И вот, смотрите, результат. Он, сейчас, наверное, номер один в «Динамо».

Хорошие отношения с тренерами со многими складывались тогда во время работы, с некоторыми из них они перешли почти в дружбу. Нет, без слова «почти», если речь идет, допустим, о Леониде Буряке. Мы с ним друзья, причем, хочу подчеркнуть, эти отношения основаны на абсолютном бескорыстии. Мне от него ничего не нужно, ему от меня тоже. Нам комфортно общаться.

— А с Сергеем Станиславовичем как вам работается? Вы в том же интервью, о котором вы уже вспоминали, говорили, что вам не верилось, что он из звездного футболиста может вдруг стать серьезным...

— Конечно, не верилось. Я вообще находился на пессимистической волне после тренерской чехарды, после результатов, после той игры, которую мы видели в исполнении нашей команды. Я пессимистически относился о перспективе тренерства в «Динамо» в качестве главного тренера Сергея Реброва. Но это мое мнение потихоньку менялось в лучшую сторону, потому что Резо Чохонелидзе, человек футбольный, он был все-таки чемпионом Европы среди юниорских команд, очень давно, но неважно, он-то футбол знает. Когда Ребров стал помощником Блохина, он мне начал рассказывать: «Ты знаешь, Сережа такой тренер умный». Я думал, что он мне все время про Сережу, про Сережу, что, он действительно такой? Он говорит: «Да! Он порекомендовал Рауля из „Рубина“ президенту, президент пригласил. Это такой тандем!». Спрашиваю: «А что же Блохин?». Говорит: «Кофе пьет. Вникает — не вникает в то, что ему говорят Ребров и Рауль». Потом еще были какие-то такие моменты. Потом я стал присматриваться. А действительно есть творческое начало. Ребров вообще интеллектуальный человек, по сравнению с некоторыми тренерами очень интеллектуальный человек. Все это положительно сказывается и на отношении к работе, отношение творческое. Не с позиции, что я ж великий, дайте сигарету и кофе, я сейчас посмотрю тренировку, а может, и не посмотрю, там есть, кому фишки расставить и так далее. Я немножко утрирую, конечно. Может, и не нужно так говорить...

— Может, вы намекаете?

— Более прозрачно намекать, наверное, уже и невозможно. Поэтому отношение к Реброву как к тренеру менялось с каждым месяцем, с каждой неделей. И сейчас оно меняется, в положительную сторону, конечно.

— Вы присутствуете на тренировках у Реброва?

— Очень редко. Это когда связанно с моим приездом в Конча-Заспу по моим делам. Я могу постоять 10-20 минут. А в принципе не принято, чтобы кто-то, даже сотрудник клуба, даже вице-президент, пресс-атташе, смотрел тренировку. В крайнем случае нужно попросить разрешения главного тренера. Это святое.

— Когда вы одним глазком подсматривали, вас что-то удивило в тренировочном процессе? Что-то новенькое он принес?

— Конечно. Он принимает участие во многих игровых эпизодах, он показывает, как нужно. Если ошибка в индивидуальных тренировочных действиях или коллективных — свисточек, остановил, тут же объяснил, что нужно, давайте закрепим. То есть идет процесс обучения. Процесс обучения нескончаемый же. Даже если ты обладатель «Золотого мяча», все равно ты должен обучаться, прогрессировать и дальше. По-моему, такой подход у Реброва. Что очень важно, он смог в этой своей философии найти единомышленников и со стороны игроков.

— А как вы отнеслись к тому, что он вас немножечко подкалывает? На пресс-конференции перед матчем с «Ольборгом» Ребров сказал, что вы запыхались немножко, и вы так поюморили. Это у вас такие отношения?

— Конечно. Какие же еще могут быть отношения? Конкретно по тому эпизоду. На стадионе в Ольборге на третьем этаже находится конференц-зал, лифт для всех цивилизованных людей. На пресс-конференции был Ребров, Гусев, может быть, и сопровождающий директор матча: «Давайте на лифт». А Ребров: «Нет, давайте пешком». Реброву 40 лет, и он до сих пор лучший на тренировках, а мне 56, хотя и стараюсь в зал ходить. Кстати, директор матча отстал, я его опередил. И вот мы вбегаем туда, Ребров с игроком садится, и тут я сажусь, и мне-то нужно говорить, а не Реброву: «Здравствуйте». Вот он и среагировал: «Что, давно не тренировался?». Я ему сказал: «Сережа, когда тебе будет 56, мы с тобой поговорим». Мне кажется, это плюс, такие отношения, тогда легче строить свою работу. В работе и шероховатости случаются, не все же идеально. У нас пока, я считаю, нормальные отношения.

— А самые негативные отношения были с тренером, на которого вы намекали? Все-таки никак не складывалось с Блохиным? Его звездность ему мешала?

— Я пресс-атташе, Блохин или Ребров — главный тренер. Кто главнее? Главный тренер. Если пресс-атташе не подходит этому главному тренеру, вопрос поднимается у хозяина, у президента клуба, и принимаются какие-то решения. Если бы я не устраивал как пресс-атташе Блохина, наверное, я бы не работал пресс-атташе. Я не говорю, что не работал бы в клубе. Работы достаточно в том же клубе, есть, чем заниматься. Может, у вас складывается впечатление, что у нас с Блохиным были контры. Нет, не было контр. Я, допустим, приезжаю к нему на базу, говорю: «Олег Владимирович, нам нужно флеш-интервью для бродкастеров, тренировку открытую». Он: «Не, не, не! Какое флеш?». Он всю жизнь в футболе, но не знает некоторых вещей, которые желательно бы знать. Не знает — не надо, у него есть помощники, в том числе я, мы ему это объясним, и объясняли. То есть он сразу категорически все отметает, ничего ему не надо. Говорю: «Давайте открытую тренировку сделаем». Он: «Зачем она мне нужна?». «Но это не вам, это клубу нужно. Клуб должен быть открытым, клуб для болельщиков, правильно, Олег Владимирович? Когда вы только пришли в „Динамо“, как вас болельщики встретили?». Я в некотором смысле отвечаю за организацию матча, и поставил в исполнении моего друга Дмитрия Гордона песню «За Блохина!». Это здорово было, весь стадион аплодировал, все за Блохина. Сейчас «Динамо» наконец-то будет всех громить, потому что Блохин пришел. Он даже не поаплодировал, он даже не подошел к болельщикам. Он принял это как должное. А мне кажется, что это плохо. Может быть, кто-то считает, что это должное, что так и надо. На мой взгляд, такое отношение к болельщикам недопустимо, даже если ты обладатель «Золотого мяча». Когда он сказал, что ему не нужна открытая тренировка, я начал рассказывать, что в других клубах есть, журналисты обижаются. Правильно, а когда же общаться с игроками? Он потом соглашался, мы проводили. Договорились, что будем проводить открытые тренировки, допустим, два раза в неделю. Потом я ему звоню: «Олег Владимирович, давайте проведем завтра открытую тренировку». Он отвечает: «Зачем оно мне надо?». Но я не злился. Я к нему приспосабливался, потому что мы работаем на команду. Клуб же не на пресс-службу работаем, а на команду. Для этого существует клуб. Поэтому находили общий язык. Контр никаких не было. Более того, я его даже от майдановцев защитил, как-то так получилось.

— Это как так получилось? Это после елки?

— Да. Кстати, история с елкой. У меня в кабинете на шкафу эта елочка стоит. Это реликвия. Когда Олег Владимирович имел неосторожность или убежденность (хотелось бы, чтобы это было первое) сказать, что надо разогнать Майдан потому, что он не может привести своих дочек на елку. Это, конечно, всколыхнуло нормальных людей по всей стране. Ребята ультрас, с которыми у меня, к счастью, нормальные отношения, купили елочку и пришли в клуб с камерой. Постучали ко мне, открывается дверь, вижу камеру, ну, я же опытный журналист, я и на камеру работаю, они говорят: «Мы принесли елку, чтобы Олег Владимирович смог со своими детьми хоровод организовать. Хотим поставить вас в известность, что мы сейчас собираемся не втроем, а может быть, триста человек или три тысячи, поедем к нему в Осокорки и спросим у него». Как-то мне удалось с ребятами поговорить, свести это на шутку, говорю: «Давайте ее вот здесь поставим, я передам ему эту елку. Взболтнул он, он нормальный человек, патриот Украины, он против Януковича». Хотя я не уверен, что он был против Януковича. Это он сам, если захочет, скажет. Вроде бы как уладили этой назревавший конфликт. Так что, видите, я к Олегу Владимировичу очень хорошо отношусь.

— С кем из футболистов у вас дружеские отношения ? Вы позволяли себе близкие отношения с игроками когда-либо?

— Безусловно. Только это было тогда, когда клуб только образовался, когда я туда только пришел, потому что то поколение — это как раз мое поколение. Я же не могу дружить, допустим, с Сергеем Ребровым, которым на 16 лет моложе меня. Трудно представить такую дружбу. С Андреем Ярмоленко тоже нет. А вот то поколение — да. Саша Заваров — мой земляк, мы оба из Луганска, учились в одной футбольной школе, он стал выдающимся игроком, я им не стал. Но любовь к футболу сохранил. Это нас где-то, может, и сблизило. Когда он в 1983 году приехал в Киев по приглашению Лобановского, я уже тогда три года работал в спортивной редакции Гостелерадио. Мы тогда с ним сблизились, стали кумовьями, вот уже 31 год. Это, я считаю, не дружба. Это просто нормальные отношения кумовей. Изредка созваниваемся. Отношения достаточно приятельские, как это ни странно, у меня сложились с Вукоевичем. Отличнейшие отношения с Огненом. Мы с ним на многие темы разговаривали, нам были интересно даже в силу разницы в возрасте. Сейчас он эту эстафету передал Домагою Виде. Я говорил, что имею отношение к организации матчей, отвечаю за некоторые направления. Когда игроки выходят, я обязан стоять возле тоннеля. Когда Вида выходит, он бьет меня по руке. Не я ему руку тяну, я стою ровно, он. Вот такие отношения иногда складываются. Вукоевич подарил мне, как он сказал, может быть, самую дорогую для него футболку, игровую, свою. Он привез и подарил мне футболку, в которой он играл, когда хорваты выиграли у турок выиграли решающий матч в отборочном турнире чемпионата Европы 2012. Я не собираю футболки, но, видимо, что-то нас связывало как людей — одного очень взрослого, другого молодого, звездного игрока. Играл он в «Спартаке» — подарил мне свою футболку московского «Спартака».

— Вы с Домагоем Видой сейчас по-русски разговариваете или у вас хорошо с хорватским?

— Конечно, точнее будет сказать, что у Виды лучше с русским, нежели у меня с хорватским. Я хорватский язык не изучаю и мне это не надо. А ему просто необходимо знать русский или украинский. Тем более, насколько я знаю, Вида уже заболел Киевом, Украиной в хорошем смысле этого слова. Все-таки украинцев и хорватов многое сближает, многое роднит, у нас много общего в истории, в болезнях социально-политического плана. Наверное, это тоже сыграло какую-то роль.

— Одно время говорили, что легионеры в киевском «Динамо» ставят себя выше украинцев, ведут себя как-то особенно. Вы ощущали, что они чувствуют свое преимущество, что за них заплатили деньги, они здесь звезды, все им обязаны? Было такое?

— Нет. Так нельзя говорить. Я бы сказал немножко иначе. Это всегда и в любой команде. Не легионеры и наши ребята ведут себя высокомерно или нормально, а просто всегда есть в команде люди, которые ведут себя высокомерно. У нас тоже есть. Может через раз поздороваться, не именно со мной, а в принципе где-то на базе, он звездный, есть такие. А есть и среди легионеров, и среди наших просто золотые люди, и таких немало. Поэтому тут разделять украинцев и легионеров нельзя. Это зависит от самого человека, от его воспитания, какие книжки он читал.

— Имен не назовете, с кем было неприятно?

— Нет, конечно. Как я могу? Хотя так, чтобы уж резко с кем-то, то такого просто не было. Я даже не могу вспомнить ни одного вредного звездного игрока «Динамо». Таких не было.

— У вас хорошие отношения с ультрас. Как начинались отношения с ними? Вы сейчас отвечаете за работу с ними, за работу с общественностью. Несколько лет назад ультрас «Динамо» критиковали киевский клуб, критиковали игру, постоянно были стычки. Как вам удалось найти с ними общий язык? За счет чего, обещали им что-то или наоборот?

— Нет, ни в коем случае, никаких обещаний не было, это исключено. Вообще философия этого движения — ничего от клуба не брать, ничем не пользоваться, мы сами по себе, у нас своя любовь. Нужно уважать такую позиции. У каждого своя позиция. Как удалось? Мне кажется, просто нормальными человеческими отношениями. Причем эти отношения складывались по крупицам. Несмотря на независимость, самостоятельность лидеров ультрас и, соответственно, всего движения, все равно были моменты, когда они были заинтересованны в помощи клуба. Я не хочу это все раскрывать, это и не нужно раскрывать. Некоторые ребята обращались ко мне, допустим. Я, чем мог, сам помогал. Где не мог, я шел к президенту. Президент клуба практически на просьбы ультрас откликался, я бы даже сказал, с радостью. Наверное, это тоже для того, чтобы строить с ними нормальные отношения, мы же за одну команду болеем. Воевать с ними — полный абсурд. Я не представляю, чтобы клуб воевал со своими болельщиками, пусть они ультрас называются. Если вы ждете рецепты, как я строил отношения, я не буду этого рассказывать. Пусть это останется моим.

— Мы знаем, что, допустим, после матча во Львове, когда дисквалифицировали стадион, ультрас «Динамо» пришли на следующий или через один матч с теми же красно-черными флагами, дабы показать свой протест, и, возможно, они тоже понимали, что это может грозить клубу какими-то штрафами. Они консультируются с вами, или как?

— Я считаю, у нас отношения с лидерами ультрас сложились настолько доверительные, я надеюсь, со взаимным уважением, что мы решали, допустим, следующие моменты. Наши болельщики едут, условно говоря, на выезд в Днепропетровск, хотят взять с собой такие-то баннеры, все что угодно. Как им помочь в этом? Если я им помогу, значит, я хоть чуть-чуть завоюю их расположение. Я попросил, чтобы они сфотографировали, сбросили мне на почту, я, в свою очередь, это все также по электронной почте отправляю компетентным, ответственным людям в другой город. Они смотрят, если есть какие-то вопросы, что баннер не подходит, мы согласовываем, допустим, с Премьер-лигой. И когда уже получили добро, я им говорю: «Ребята, вот это можете взять с собой, а вот здесь размер чуть-чуть меньше сделайте, он по регламенту не может быть таким». Они: «Хорошо». Мелочь? Но из таких мелочей и сотканы наши отношения.

Ведь болельщики — ребята не богатые. У них считается высшим классом, что он ездил на все матчи выездные своей команды, поддерживал ее. А он студент. Какие у него деньги? А нужно купить билеты туда и обратно, что-то покушать. Но ведь можно, я так подумал, с «Металлистом», условно говоря, договориться. Когда их болельщики к нам приезжают, мы бесплатно им выделяем билеты. Нашим ультрас выделите тоже. Ультрас не хотят пользоваться, допустим, помощью клуба. Вопросов нет, клуб уважает такую позицию.

Они не пьют, не курят, играют в футбол. Молодцы. Они не смогли найти поле, а у них там супер-важный турнир, приезжают их побратимы из других городов, стран, Польши, Литвы. Они поддерживают отношения, континентальное движение. Звонит, допустим, Андрей мне и говорит: «А нельзя ли, чтобы мы сыграли в Конча-Заспе?». Я иду к президенту. Я знаю, что президент с удовольствием разрешит. «Конечно, можно, Андрей. А вы где хотите?». «Можно в манеже?». «Можно, играйте в манеже».

И последний штрих во взаимоотношениях с ультрас. Мы все, наверное, были потрясены их патриотичностью, их любовью к нашей родине. Нас беда сблизила еще больше. Есть деньги у президента клуба — он выделяет их не только на футбол, но и на помощь АТО, батальону «Азов», где воюют в том числе и ультрас. Ребята обратились: можно ли? Игорь Михайлович говорит: «Конечно, можно. Что вам нужно?». Все закупили. Андрей Ярмоленко купил бронежилеты, звонит мне, говорит: «А где ультрасы собирают?». Я ему сказал адрес. Я его спрашиваю: может, прессу? Он говорит: «Нет, никакой прессы, я сам отвезу». А перед этим, знаете, какая история была? Команда вернулась из отпуска летом. Мы обычно, когда команда собирается, разрешаем журналистам приехать, расспросить их о том, кто где отдыхал. Ярмоленко сказал, что он в казино где-то играл. Не знаю, шутя — не шутя. Один журналист взял и написал в интернете об этом. Как это воспринимать? Люди гибнут, люди собирают по крупицам, бабушки отдают пенсию свою, а он, миллионер, пошел проигрывать. Лишние деньги — отдай в армию, в госпиталь отнеси. Этот журналист все перекрутил. Андрей, конечно, страшно расстроился. Но он из тех людей, которые могли бы собрать пресс-конференции. Его с удовольствием послушали бы, он звезда. Он решил купить бронежилеты и отвезти туда. Я у него спросил, играл ли он. Он сказал: «Та мы сидели, дурачились». Он повез жену, условно говоря, в Монако. Я тоже был в Монако, я тоже заходил в Монте-Карло в казино, но я не играл. А кто-то, может, и играл. Я мог сыграть на 10 долларов? Мог. Но не на десять же тысяч или полмиллиона. Взяли такой нюансик — и нехорошо преподнесли.

— Вы из Луганска. У вас наверняка много друзей оттуда. Родственники есть в Луганске? Как вы поддерживаете с ними связь? Как вы им, возможно, помогаете? Обращаются ли они к вам с просьбой о помощи?

— Сказать, что ситуация ужасная — очень мягко. Потому что реально люди погибли, и родственники в том числе. Когда бомбежки были, прятались в подвалах, и некоторые так и не вышли оттуда. Это боль, это горе. Многие мои одноклассники, которые уехали из Луганска, к кому придут в Киеве? Не так много здесь луганчан. Я где-то через футбол на слуху. Конечно, они ко мне шли, многие. Кому смог — помог. Прежде всего, устроить куда-то на работу. Сейчас на работу устроиться сложно всем. У меня без работы сын, зять, дочь еле устроилась на работу. Всем сложно, всем тяжело. Но я не мог не помочь хоть чуть-чуть. Представляете, они приехали с надеждой, один у них там есть — вице-президент «Динамо» (Киев), это же так звучит, да он сейчас все решит. И вдруг он ничего не решил? Я поднял на ноги всех друзей. Конечно же, много статусных людей моего возраста, они сейчас начальники все, бизнесмены и прочее. Через тех людей, с которыми у меня дружеские отношения, я смог кое-кому помочь. Но это капля в море.

— Ваш земляк и кум Виктор Ожогин командует сейчас одним из взводов АТО. Поддержали ли вы его решение пойти воевать? У него подрастает дочь, а он кормилец, отец...

— Поддержал ли я его? С возрастом, когда беда в стране, беда в семье, у соседей, это воспринимается значительно острее, значительно больнее, нежели в тридцать, двадцать лет. Это естественно, закономерно. Наверное, так. Я даже не думал, что патриотизм будет переть из меня сейчас, он мне не дает спокойствия. Если быть совсем откровенным, мне иногда не по себе, что он там, а я тут. Он сейчас там в окопе, а я здесь сижу в уютном кресле, рассказываю о своей жизни. Ожогин — не просто друг детства, это мой брат. Не по крови, а просто брат. Виктор Ожогин много лет комментировал, футбольные люди из Днепропетровска должны помнить эту фамилию, его там все знают. Он журналист, был генеральным директором Днепропетровского телевидения. Когда шла борьба за власть перед теми выборами между Януковичем и Тимошенко, он был за Тимошенко, против Януковича. Он дал в эфир фильм против Януковича и его соратников, скажем так. Его предупреждали, что не нужно это делать, ему предлагали 50 тысяч долларов (взятку) за то, чтобы он не давал этот материал в эфир, а он все равно дал. Его на курсе на факультете журналистики называли «совесть курса», такого звания заслужить дорогого стоит. Он всегда был порядочным человеком, он не взял денег. Он бессребреником всю жизнь был. Дай Бог, чтобы он выжил там. Когда Янукович пришел к власти, его выгнали. А у него маленький ребенок, тогда только родился, его супруга, которая значительно моложе его, заболела раком, ей сделали уже три операции. Работы нет, все отвернулись. То был звездой, рубаха-парень, а тут отвернулись все. У него была какая-то машина, он начал таксовать. Это вторая его семья. Когда он оттуда ушел, оставил им квартиру. На улицу, как говорится, ушел. Снимали какой-то угол с этой молодой женой и с ребенком. Машина начала ломаться, он уже не мог зарабатывать. То есть уже нет ни денег, ничего. А при такой болезни жены сколько денег нужно, чтобы хотя бы поддерживать? Он мне позвонил, сказал, что идет на войну. Я ему говорю: «Ты что? Тебе 56 лет, ты не пробежишь и 100 метров». Он говорит: «Пробегу». А у него военная подготовка, он служил в армии, в общем, он соображает в военном деле. Он сказал: «Это мое решение. Так я хоть что-то заработаю. Если я погибну, семье хоть что-то будет. Я надеюсь, что государство меня не бросит». Так он оказался на войне. Я надеюсь, что он вернется живым, здоровым, и мы с ним обнимемся.

— Работавший в тренерском штабе бельгийского «Шарлеруа» Александр Штелин, которого весной пригласили в «Металлург» (Запорожье) руководителем селекционного департамента, как-то признавался, что именно вы устроили его главным тренером в молдавский «Тилигул» — все решили одним звонком. Такая власть у вас была? Как это так сложилось? Как это вы подались в агенты?

— Я агентскими делами никогда не занимался. Если бы занимался, уже было бы известно. Я всегда занимался тем, что мне по душе. Если много друзей имеешь, то легче вопросы решать. У меня, к счастью, всегда было много друзей. Я к ним хорошо относился, чем мог, помогал, и они мне. Саша Штелин, кстати, тоже с первого дня в «Динамо» работал, его тоже Лобановский приглашал. Но он пошел на тренерскую стезю. Работал в научной группе. Он узнал, что в «Тилигуле» освободилась вакансия тренера. А я через своего друга мог легко выйти на господина Корзуна. Вышли на Корзуна, порекомендовали, а Штелин все-таки из команды Лобановского. То есть не сложно было, его взяли туда. Саша, к сожалению, там несколько месяцев поработал, и на этом все закончилось. Я не агент, я журналист.

— В связи с вашей профессией журналиста вам удалось много путешествовать. Какая ваша самая памятная поездка? Доставляет вам удовольствие путешествовать с командой?

— Первая поездка было просто ошеломляющая. Это был 1989 год. Летом я с командой ветеранов «Динамо» (Киев) поехал в Западный Берлин. Это был еще Советский Союз. Какому-то комсомольцу было за счастье побывать в Болгарии, а тут сразу Западный Берлин, тогда две Германии еще было. Это было умопомрачение. А потом это стало обыденностью. А сейчас это уже просто как работа. Сколько стран? Давайте посчитаем. 25 лет я работаю. Я со сборной практически всегда летал. Когда Коньков с Поповым пришли, перестал летать. И сам с семьей куда-то выезжал за рубеж. Порядка десяти поездок в год. Умножьте на 25.

— Говорят, Ярмоленко летать боится. У вас были какие-то неординарные случаи, когда нужно было успокаивать игрока?

— Сколько я летал с командой, не замечал, чтобы Ярмоленко боялся. Но такого, как Йожеф Йожефович, это нужно было видеть, а лучше на видео снимать. Я по-доброму это вспоминаю, абсолютно. Когда Сабо был в «Динамо», малейшие качки, турбулентность минимальная, Сабо в истерике. А когда сильная, он кричал, он причитал, прятался. А в 90-х годах был такой балагур и неплохой игрок Виктор Леоненко, и кричит: «Йожеф Йожефович, смотрите, крыло отваливается!». Сабо ему: «Витя, замолчи!». Команда смеялась. Такие эпизоды были. А в принципе, когда летит самолет, и вдруг что-то вот такое случается, наверное, любому человеку страшновато.

— Руководитель спортивного клуба инвалидов из Сум говорит, что они ярые болельщики «Динамо», которые, несмотря на проблемы со своим здоровьем, ездили на многие матчи с участием столичного клуба. Обращались к вам с просьбой включить их в группу поддержки на выездные матчи киевлян в еврокубках, но не дождались никакой реакции. Еще предлагали открыть на базе их клуба в их городе филиал фан-клуба Динамо, но снова никакой реакции. Вы можете объяснить, почему так случилось? Можно ли помогать вот этим же людям, которые обратились к вам сейчас?

— Это полное недоразумение. Я, естественно, этот вопрос на сайте перед интервью прочитал. Но если бы мне такое письмо на почту пришло, я его обязательно бы прочитал. Может быть, оно в спам упало. Может, еще что-то такое. Я человек, который курирует связи с общественностью, а общественность разная. Выиграло «Динамо» — куча писем. Проиграло — это куча в кубе. Но я стараюсь все читать. А чтобы инвалиду я не ответил, такого быть не могло просто. Может, адрес перепутали. Я прочитал это письмо. Там спрашивают о том, чтобы взять в поездку инвалидов из Сум с киевским «Динамо» за рубеж. Дорогие мои, это же невозможно. Кто летит с командой? Раньше был отдельный самолет для деловых партнеров, спонсоров и журналистов, и отдельный для команды. Сейчас всем тяжело. Мы лучше сэкономим деньги от второго самолета и чуть больше поможем АТО, госпиталям и так далее. В эту группу, кроме команды, попадают сейчас только журналисты и спонсоры «Динамо» (Киев), это прописано в договорах между «Динамо» и спонсорами. То есть наших партнеров по 3-5 человек взять — вот уже 50 получается. Поэтому у нас просто нет возможности брать инвалидов. Чем меньше заслужили инвалиды из Чернигова, из Луганска, чем из Сум? Это же не благотворительное общество. Там еще написано о том, чтобы открыть филиал в Суммах. Только «спасибо» скажем. Если у нас будет электронная почта этого человека, мы обязательно свяжемся с ним, поможем открыть филиал, обязательно поможем с какой-то футбольной атрибутикой. Мы это делаем. Если я больше задействован в вопросах взаимоотношений с ультрас, то наш официальный фан-клуб как раз и занимается созданием таких филиалов. У нас, кстати, есть в Донецке, в Горловке. Сейчас он, конечно, не функционирует, но думаем, что временно.

Я вам передам книгу, которую друзья-журналисты, все, кто знает, любит и ценит (а таких очень много) Григория Михайловича Суркиса, на его 65-ти летие сделали подарочный труд, уникальнейшая книга. Почему уникальнейшая? Потому что она не продается, вы ее нигде не купите. Экземпляр, который у меня, я вам, дорогие наши болельщики «Динамо» из Сум, отправлю, и будем поддерживать отношения.

— Как вы оцениваете деятельность нынешней Федерации футбола Украины по поводу защиты украинских национальных символов? По их позиции по Крыму у вас есть личное мнение или мнение, которое представляет киевское «Динамо»?

— Очень важно личное мнение. Если я говорю как вице-президент клуба, то, что я скажу сейчас — это мое личное мнение. Я считаю, что это враги нашей родины, Украины. Не все, конечно, но многие, которые сейчас в ФФУ. Их действия, а точнее бездействия, дают мне основания сделать такой вывод. Я очень хочу в этом ошибиться. Но время идет, а я только все больше и больше убеждаюсь в том, что я сказал сейчас.

— Вы сейчас говорите о их бездействии по поводу ситуации с Крымом, или вы имеете ввиду еще какие-то моменты?

— Именно по ситуации с Крымом. У нас же война с Россией идет. Отсидеться в кустах, получить, может, какие-то указания из соседней области, откуда техника российская идет постоянно. Я не знаю. Но у меня есть все основания сделать такой вывод, который я сделал. Это мое личное мнение.

— У вас наверняка есть друзья, коллеги в России. Как вы сейчас общаетесь?

— Никак. Давайте разделять друзей и коллег. У меня коллег, знакомых по всей Европе полно, в каждой второй стране точно есть, я могу хоть сейчас позвонить и сказать, например: «Привет, Фабио». Фабио Росси на все еврокубковые матчи «Динамо» приезжает сюда. Вообще уникальный журналист. «Динамо» на сборах в Австрии — он садится в машину и из Италии едет, чтобы контрольный матч киевского «Динамо» посмотреть на сборах, и назад, это 400 километров. Он не богатый, можно сказать, бедный по меркам Италии. Такие у меня друзья есть. А в России у меня нет таких друзей. Почему я, может быть, немножко агрессивно говорю? Я в свое время сотрудничал с газетой «Спорт-Экспресс» несколько лет, в 1990-х годах было, подрабатывал. Приезжал туда раз в полгода, гонорар получал. Привозил им сало, водку с перцем. У них такое высокомерие, чувство превосходства... А где же наше национальное достоинство, самосознание, гордость? Оно у них всегда было, вот оно сейчас и проявляется там. Нет у меня там друзей. Знакомые есть. Есть один земляк, известный журналист, и у нас известный, Андрюша Ванденко. Мы с ним в Луганске учились в одной школе, он на два года моложе меня, и он все время шел за мной. Я в Киевский университет на факультет журналистики поступил, через два года он. Я в Киеве остался, потом он. Так у него судьба сложилась, он женился на москвичке, переехал в Москву, и там он сейчас работает. Он в Киев приезжал раз-два в год. Недавно он сбросил мне смс: «Леша, надо увидеться, столько всяких событий произошло за последнее время». Я пишу: «Андрюша, не событий, а война. Мы на вас не нападали. Это в нашу семью пришли и рассказывают, как нам жить и прочее». У него, наверное, российский паспорт. Вот как мне к нему относиться? Я надеюсь, что когда он сюда приедет, я смогу ему рассказать, что у нас происходило. Это же и его родная земля тоже. Родину же не выбирают. Сложнейшие отношения. У каждого журналиста есть кто-то, кому можно позвонить и всегда какую-то информацию получить. Из ИТАР-ТАСС в любое время дня и ночи мне постоянно звонили и какую-то информацию у меня выуживали. Я всегда старался относиться добросовестно к своей работе. Это моя работа как пресс-атташе — давать информацию или не давать, но что-то вместо информации. Когда началась война и Путин полез со своими войсками на нашу страну, ИТАР-ТАСС звонит: «Как игроки „Динамо“ воспринимают то, что у вас происходит?». Я не мог послать, потому что я официальное лицо, мне же не домой позвонили. Я не знаю, что я им ответил. Думаю, что корректно. На второй звонок не ответил, больше они не звонят. Думаю, никогда и не позвонят, а я им тем более.

— Игроки «Динамо» никогда публично не высказывались. Мы видели фото того же Ярмоленко, Безуса, Шовковского, которые посещали госпитали. Но они не рассказывали, что они чувствуют. Они же тоже, наверное, смотрят и тоже ждут от них хотя бы слов поддержки. Почему не было такого момента? Не хотели просто пиариться?

— Я откровенно отвечал на многие вопросы. На этот я отвечать не буду. Это настолько личное каждого человека, что за кого-то ответить и некорректно, и непозволительно.

— Вы уже чувствуете напряжение при подготовке к матчу с «Ольборгом». Несколько неожиданный проигрыш в Дании. Есть мандраж, что близко тот матч, от которого все ждут реванша?

— Если честно, у меня нет. Может, это недопустимо, но у меня, наоборот, после матча с «Днепром» такое благодушное настроение, что этот победный аллюр из Днепропетровска перенесется на НСК «Олимпийский» и мы отомстим «Ольборгу».

— А у вас уже есть какая-то информация о количестве проданных билетов. Увидим ли мы аншлаг или хотя бы наполовину заполненный стадион, когда будут мурашки по коже бегать?

— У меня есть такое желание, но, если говорить объективно, я сомневаюсь, что будут заполнены трибуны. 2-4 градуса плюс всего лишь. Не каждая мама отпустит своего ребенка, не каждая семья пойдет, холодно. Все-таки это Лига Европы, а не Лига чемпионов. Это «Ольборг», а не «Барселона» или «Челси». Давайте реально смотреть на вещи. Проблем сколько у нас сейчас... Не хочется говорить эту фразу, но все же скажу: не до футбола людям сейчас. Если будет сорок тысяч, то будет здорово. Я надеюсь на такую цифру.

— Все ли живы-здоровы в киевском «Динамо» перед этим матчем, есть ли у вас информация после матча с «Днепром»? Все-таки выкладывались все по полной. Вчера был восстановительный день. Как сейчас?

— Все нормально, все живы-здоровы, все готовятся.

— Есть ли какая-то информация по Денису Гармашу? Мы можем думать, нужна будет ему операция или нет?

— В отношении того, что нужна или не нужна будет операция, ответ не может быть раньше, чем примерно через месяц. Может, чуть раньше, может, чуть позже. Мы надеемся, что по истечении этого месяца, когда Денис будет выполнять предписания испанского доктора, к которому он ездил на консультацию, и все сложится наилучшим образом, тогда он сможет без операции работать в основе группы. А сейчас гадать — неблагодарное и бесперспективное дело.

— А Мбокани когда ждете, уже к зимнему сбору?

— Нет, он уже в Киеве.

— У него сейчас еще индивидуальный график?

— Конечно. Как он в группе может заниматься? Сейчас вот Бетао первую тренировочку провел, индивидуальную. Мбокани появился на базе. Это очень хорошо. Конкуренция. Теодорчик пришел, вышел, передача, а Кравец сказал: «Подожди, паренек, ты хороший, но я еще не собираюсь уходить на лавку запасных». Мбокани классный нападающий, безусловно. Три нападающих у нас есть. Конкуренция — это очень хорошо.

— Мы сейчас видим конкуренцию в линии защиты. Никита Бурда — универсальный. Его Сергей Станиславович то слева пробовал, то в центре, то справа. Есть еще молодежь, которая может усилить защиту?

— Я вспоминал о Резо Чохонелидзе. Он же не просто генеральный директор, он въедливый генеральный директор, что очень похвально. Он следит за всеми молодыми игроками, начиная, может, с четырнадцатилетнего возраста. Он о Бурде, раньше о Калитвинцеве, о Буяльском, о Гемеге сейчас, о многих рассказывает, говорит, что вот эти ребята будут играть. Сейчас все зависит от этих ребят и от того, будет ли дальше давать шанс Сергей Ребров этим воспитанникам нашей школы попробовать себя в первой команде. Так сложились обстоятельства, что где-то, может, повезло и Сидорчуку, где-то и Кравцу, не говоря уже о Бурде, о Калитвинцеве, о Буяльском. Кто-то травмирован, это плохо, что травмирован, но выпал из состава, кто-то снизил свой уровень, без фамилий — и у этих ребят появился шанс. Сидорчук этим шансом воспользовался сполна, Бурда заявил о том, что он очень перспективный. Мне нет смысла называть фамилии, да я и так уже многих назвал. Харатин, Беседин, Яремчук — это все будущее «Динамо». Сложатся все эти паззлы — будет картина «Динамо».

— Из этого будущего не нашлось игрока, который мог бы соответствовать уровню Бетао, которого сейчас позвали обратно?

— На сегодня, конечно, нет. Так, чтобы взять 18-19-летнего игрока и он сыграл так, как испытанный боец, тот же Бетао... Еще неизвестно, будет ли играть Бетао, его взяли на всякий случай. Ставить какого-то молодого игрока только потому, что он молодой, не будут. Бурда выдержал конкуренцию. Тремулинаса продали, так сложились обстоятельства. И он показал, что он игрок классный. А просто брать и кого-то ставить, я думаю, тренер не станет.

— Говорят, что Роман Безус может сменить клуб. Насколько это вероятно? У него сейчас мало игрового времени. Что происходит с Романом, которого мы (редакция сайта Sport.ua — ред.) называли лучшим молодым игроком в свое время?

— Я же вице-президент по работе с болельщиками и прессой. Мне жаль, что у безусловно талантливого украинского футболиста, каковым является Рома Безус, прекрасного человека, а также у моего земляка, луганчанина Жени Селина по каким-то причинам, о которых я говорить не хотел бы, не сложилось в «Динамо» на данный момент. Потому что ни тот, ни другой не являются игроком стартового состава. У Жени травма, это известные причины. Мне кажется, здесь где-то психологический момент. Наверное, это главная причина.

— Варианты с арендами рассматриваются? Вы знали о том, что, допустим, этим летом кто-то из них мог сменить клуб, уйти в аренду?

— Селин травмирован. Безус, конечно, нет. Какая аренда, когда у нас Лига Европы, чемпионат, Кубок Украины? Видите, проблемы с левым защитником. А не дай Бог, оказались бы проблемы с атакующим полузащитником. Беланда играет — прекрасно. А если бы что-то не сложилось? Травмирован Аруна. А если бы, не дай Бог, не смог играть по каким-то причинам Беланда? Значит, Безуса очередь была бы. Нет, тут даже говорить не о чем. Какая аренда?

— Все-таки дают шанс еще?

— Пока он нужен.

— Говорят о том, что Игорь Михаилович Суркис несколько авторитарен в своем выборе игроков, кто ему нравится, кто ему не нравится. И он даже может себе позволить несколько вмешаться в работу селекционной службы. Он как-то вмешивался в вашу работу? Насколько правда то, что говорят?

— Не верьте в то, что говорят. Просто он эмоциональный человек, он не вмешивается, он живет всем, что в клубе, заканчивая моей прессой, болельщиками, что уж там говорить об игроках. А чтобы он навязывал, такого просто представить невозможно, потому что тогда он, как говорил Лобановский, нес бы ответственность за результат. Навязать тренеру какого-то игрока — это немножко унизить тренера. Ведь тренер — специалист тренерского мастерства, скажем так, а не президент. Не вмешивается он в это абсолютно. Он может спорить с теми же Ребровым, Блохиным, Семиным, с любым тренером, но это идет непринужденный разговор, а не так, что «нет, ты ставь вот этого, потому что я его купил за столько-то миллионов». Я такого даже не представляю.

— А вас может вызвать на ковер, пожурить, допустим?

— Если на ковер, то не пожурить. Иногда бывает так, что мало не кажется.

— Все-таки человек-кремень?

— Человек эмоциональный, я бы так сказал. Кремень — это тот, который к нему заходит, выдерживает это все и продолжает дальше работать.