Экс-президент «Металлиста» Александр Ярославский рассказал о строительстве крепкого футбольного клуба, о своих отношениях с игроками и Мироном Маркевичем, о том, как это все начиналось и почему все закончилось.
«НА МЕСТЕ АКАДЕМИИ БАНИ СТОЯЛИ, ПУБЛИЧНЫЕ ДОМА»
— Александр Владиленович, как начиналась ваша история взаимоотношений с Мироном Маркевичем? Кто предложил его кандидатуру на пост главного тренера «Металлиста»?
— Время настолько быстро бежит, что сейчас ваш вопрос застал меня врасплох. К 2005-2006 году я вообще мало что слышал о футболе. Так, детали. Была необходимость в тренере, который даст «Металлисту» результат. Рассматривалось три кандидата (два других — Николай Павлов и Семен Альтман. — Прим. MatchDay). И остановились на Мироне Маркевиче. Мы с ним встретились в Киеве, говорили короткий промежуток времени. Я принял решение взять его и не пожалел.
— Почему именно Маркевич?
— К тому времени Красников пришел в клуб - он посоветовал. Мы с ним обсуждали, но все равно решение оставалось за мной. И, скорее всего, это была больше случайность, Господь помог принять такое решение. Это не было каким-то расчетом на основе знания футбола. Скажем так, я проанализировал определенные качества одного тренера, второго, третьего... И, исходя из профессиональных качеств, было принято решение. Я не знал футбол. Вот так Господь помог взять мне Маркевича, и вот так он оказался в «Металлисте». Вот это будет наиболее точное определение, почему я выбрал его. Фактически тот «Металлист», который я получил, было одно название. База была. Хотя базой сложно назвать... Было одно место и обложенное лет 25 назад плиткой здание с туалетом в конце коридора. Это было больше похоже на старый пригородный вокзал, чем на базу. Приехали мы туда Маркевичем. К тому времени Мирон Богданович, по-моему, года два не работал. Думаю, ему было все равно — лишь бы оказаться в знакомой среде. Поэтому, понятно, он по-своему это оценил. Присели обсуждать, рухнула кровать, крысы — все присутствовало. Базы не было, полей не было. На стадионе росли деревья, утки плавали. Это действительно так, болото было. На месте академии — бани стояли, публичные дома. В банях — то, что обычно находится на территории базаров. Не было ничего. Кровать рухнула под Маркевичем. Хотели подписать контракт, сели, он взял ручку и чуть глаз себе не выбил, когда сел на диван. Первое, что мы ему купили — какую-то солдатскую кровать, хотя бы с ножками.
— После двухлетней паузы у Маркевича были какие-то личные условия?
— Ничего. Мы так, видно, на каком-то внутреннем контакте, договорились о сотрудничестве. Когда построили футболистов, это была банда — кто в сапогах, кто в телогрейке, кто в ушанке. Честно, не помню, кто был в команде. Да и сложно назвать это командой. Это были спортивные ребята, которые собрались побегать в футбол. Вот вы сегодня собираетесь в футбол бегать, и, наверное, будете лучше экипированы, чем та команда. Я к футболу мало какое отношение имел. «Металлист» сложно было назвать футбольным клубом. Самым футбольным можно было назвать Маркевича. Из всего этого набора футбольных персонажей и атрибутов самым футбольным был он. Я же говорю, Маркевич полтора года был вне футбола, и он особо не присматривался, какой командой будет заниматься.
— Заметно было, что у него горят глаза?
— Наверное, нет, потому что я сам не болел футболом. На тот момент, когда встретил Маркевича, я еще не чувствовал, что меня будет трясти лихоманка, как трясла потом. Вот так я закрыл вопрос с тренером. Это было до Евро — непонятно сколько! Это было начало того, чего я не понимал. Того «Металлиста» начало. Но это был еще не тот «Металлист», которым он стал позже — с Шавьером, Сосой... До небес! Я никаким специалистом не был в футболе, и не представлял себе, что такое футбол. Когда мой отец, Царство ему Небесное, и брат смотрели футбол, я на них смотрел, мягко говоря, удивленно. Никаких оценок, прикидок, по тому, как все будет развиваться, я не делал. Это было спонтанное решение с «Металлистом». Я даже не скажу, что это было решение заниматься футболом. Это было, как попросили болельщики, в городе нужен был клуб. И я поддался на эти настроения — помочь городу. Это не было желание заниматься футболом, оно потом пришло. А на тот момент никакого желания заниматься футболом у меня не было. То есть, я считал, что это какой-то проект, я его подлажу, подстрою, и он продолжит себе жить, а я не буду тратить на него ни усилия, ни время.
«ТО, ЧТО ПРОИСХОДИЛО СО МНОЙ — ЭТО НЕНОРМАЛЬНЫЙ ТИП»
— Когда пришло ощущение, что вы в игре? Когда начали трястись коленки во время матча?
— Когда оно пришло, было уже поздно. (Смеется.) Это незаметно подкралось. Нельзя сказать: в четверг, или пятницу, или в 2007 году. Это в один прекрасный момент встаешь и понимаешь, что ты попал. И найти тот момент или тот день, тот час... Я не могу сказать. В один прекрасный момент меня начало трясти, я начал крестить футболистов тихо. Я смотрю на себя: то, что происходило со мной, это ненормальный тип. И я помню это состояние. Со мной никто не разговаривал за три дня до матча. И три дня после, если вдруг что—то случалось не так. Во время матча не нужно было подходить. Это было страшное состояние. Брат отсаживался, потому что рядом со мной было невозможно находиться. Когда в «Металлист» пришел Маркевич, бюджет был миллиона три. А когда я уходил, он был 60 миллионов. Пять миллионов в месяц. Я где-то говорил, четыре. Нет, пять миллионов. В сезоне 2011/2012 годовой бюджет был 60 миллионов. Там одна зарплатная ведомость была огромная. Я все цифры помню. Содержание стадиона было 20 миллионов гривен, это при курсе 8. Вы же помните стадион, одно поле стоило 3 миллиона евро. И это было не первое поле. Это было четвертое поле, которое я перестелил за время своего пребывания в клубе. Мы особо старательно следили за полем. Его нам стелила очень хорошая компания, она занималась полем «Арсенала» на «Эмирейтс» и «Уэмбли». В один момент я понял, что с нашими днепропетровскими специалистами, которые стелили газон, мы к Евро не управимся. И получили такое поле! Даже на «Шахтере» такого не было. Они потом взяли нашу технологию и прошили. На три процента поле — оно же искусственное, прошито ниткой. Специальная машина приезжала. По-моему, из 3 миллионов, 300 тысяч стоила только эта прошивка. Потом мы купили лампы, которые поле освещали и подогревали. Весь бюджет поля к Евро — 3 миллиона. А весь бюджет стадиона 96 миллионов, из которых 30 дал я, а остальное разного уровня бюджеты. Для сравнения, львовский стадион стоит 300 миллионов — в три раза дороже. Причем там на 10 тысяч меньше посадочных мест. Там 30-тысячник, а в Харькове — 40-тысячник. Вы же помните, что творилось на матчах «Металлиста» в Харькове? Туда попасть было нельзя! Там дамочки ходили на шпильках, это как в театр. Ну, Шавьер, Жажа, Александр Валерьевич Рыкун, Папа, Вильягра, Девич. Вы помните команду? Тайсон на мотороллере. Как он убежал с «Динамо»? Кто его мог догнать? Сейчас я смотрю, Тайсона не видно в «Шахтере». Тогда же Тайсон — это был артист. А Соса? Пасы эти помните? Соса и отбор мяча. Как он стелился над травой (показывает. — Прим. MatchDay)! С «Сошо» 4:0 — первый мяч Соса какой забил!
— Как удалось организовать такую машину?
— Мы все занимались командой. Естественно, больше всех занимались Маркевич и Красников, но иногда даже я участвовал в воспитании. Особенно по Жаже, сколько я с ним беседовал. С Сосой сколько я беседовал, с каждым. Все тащили, у каждого была своя задача. Но иногда нужна была подстраховка друг друга. С Тайсоном я сколько нянчился, чуть ли не грудью его кормил. Тайсон очень такой... Все непростые. Александр Валерьевич Рыкун — я с ним полгода разговаривал, полгода по три раза. У него же свои особенности были. Вот мы эти особенности отвлекали моими баснями. Что я только ни придумывал с Александром Валерьевичем. «Ваша мама пришла, молочка принесла», — говорил ему. Потом Александр Валерьевич в спецсостоянии позванивал мне года два по ночам. Это интересные времена были.
— Говорят, за Рыкуна вы заплатили «Днепру» около миллиона долларов. На то время, казалось бы, неподъемная сумма для трансфера. Почему рискнули?
— Почти ту цифру, которую вы назвали, я и потратил. Красников, Маркевич говорят: «Это талант. Но есть особенности. Если бы не было особенностей — был бы Зиданом». Я говорю: «Давай, поможет нам». Вот это был первый трансфер. Я был готов ко всему и готов тратить большие деньги. Просто заболел футболом. Это невозможно описать. Вы встаете, и у вас сердечки в глазах. Так и я в один прекрасный день встал и, если бы мне кто-то сказал, что я такие деньги дам за футболиста. Потом я говорил, что больше не дам — и давал. И потом пошли и Тайсон, и Вильягра, и Кристальдо, и Бланко. То есть, пошло-поехало.
«КОГДА ЖАЖА ЗАБИЛ «БЕШИКТАШУ», Я ТАК ПРЫГНУЛ, ЧТО УПАЛ СО СТУЛА»
— Ваш «Металлист» до сих пор вспоминают как пример удачной селекционной работы. Как был поставлен процесс?
— Красников обсуждал проблемную позицию с Мироном Богдановичем, и потом мы с Женей ночами занимались поиском вариантов. Занимался Красников, а мы обсуждали. Разница во времени: Бразилия, Аргентина — все ночи. Когда мы Рыкуна приобрели? Ну, вот, считайте, с 2007 по 2012 год все ночи у нас были заняты. В трансферное окно — это сто процентов. А между трансферными окнами обсуждения шли. С Бланко я лично разговаривал, уговаривал приехать. Он не хотел. Я был на лыжах. И я так хотел этого игрока, мне Женя так хорошо о нем рассказал. Приняли решение — брать. Мне не важно было, что ему говорить. Важно было, чтобы он приехал. Я был на лыжах и обсуждали. И на следующий день чуть не убился, потому что сонный был. Все ночи у нас шли обсуждения. Я помню каждого игрока, которого мы обсуждали. Они все прошли через карман — это само собой, но главное — через сердце. Я ни о ком не жалею. Ни об одном футболисте.
— Приобретением какого игрока вы шокировали тренера?
— Маркевич в шоке бывал редко. Маркевич был в шоке, когда мячи забивали сумасшедшие. От трансферов, наверное, нет, ведь сама покупка еще не являлась гарантией того, что футболист заиграет. Когда Жажа забил «Бешикташу», я так прыгнул, что упал со стула. Я думаю, все упали. С сорока с лишним метров, споткнувшись, ударить и чуть не поломать перекладину. Бился мяч об эту перекладину. Первый матч мы проиграли, турки приехали потирать руки и проходить дальше. 4:1 по-моему. 4:0 вели. Тогда мы всю ночь не спали с Красниковым. В 4 или 5 утра куда-то мы ехали, смотрим, президент «Бешикташа», он сейчас президент федерации футбола Турции, крупный такой мужчина, фамилию не помню... Он ходил не в своем уме и не мог понять. Турки — они тоже без ума от футбола. Он не мог понять, что они проиграли, да еще и так. Это было очень хорошее время. И вот эта компания — Маркевич, Красников, Волик достойно нам помогал, он закрыл клубные вопросы — система была выстроена, и она работала бы долгие годы. И они ее сломали за три года. Все равно три года ломали. Сломали очень качественно. Относительно быстро.
— Что для вас означало быть президентом клуба?
— Это ответственность. У меня было ощущение, что это я проигрываю. Выигрываем мы вместе, проигрываем. Сказать, что проиграл «Металлист», и я тут ни при чем — это я не чувствовал. То есть, когда они играли, мне хотелось быть на поле, я бы участвовал, для меня была физическая боль. Когда мы проиграли «Кривбассу», я кричал, что футболистов нужно отправить туда-то — для меня это была боль, я думал, оторву руль в машине. Меня была боль такая... Я собою не владел. Я поехал домой. Вернулся на стадион. Мне сказали, что Красников спрятался и боится появляться на глаза. Пришел Маркевич и говорит: «Отпустите меня». А я, когда приехал назад, уже был спокойный. И, увидев их лица, понял: у меня что-то не в порядке. Успокоились... Если ты хочешь, если ты создаешь что-то, ты должен этим страдать. У нас «Днепр» не мог выиграть. С бюджетом в четыре или пять раз больше он не мог выиграть на протяжении нескольких лет. Ни одного сезона «Днепр» у моего «Металлиста» не выиграл. Я имею в виду — медали. Мы проигрывали, но я говорю о медалях. «Металлист», рухлядь, которую подняли, и «Днепр», чемпион Союза, с такой финансовой базой, с друзьями в футболе. Мы же все медали забрали. В первый год с Маркевичем заняли, по-моему, пятое место. И потом шесть сезонов подряд — с медалями. Мы же перд этим из первой лиги вышли. Пятое место и шесть сезонов подряд бронзовые медали.
— Матчи против «Днепра» — это были особые взаимоотношения? Ведь то дерби мы еще будем долго вспоминать...
— У меня очень хорошие отношения с Игорем Валерьевичем Коломойским. Мы с ним никогда в футболе личностно не конкурировали. Как, например, «Динамо» с «Шахтером». Они личностно конкурировали. Мы никогда не конкурировали. Я не говорю с точки зрения конкуренции с Коломойским. Я говорю о конкуренции футбольных систем «Металлиста» и «Днепра». Мы с ним даже никогда не обсуждали футбол. У нас были бизнес-отношения, и человеческие отношения хорошие. Допустим, как Суркис с Ахметовым? Они всегда спорили по поводу футбола, в том числе в публичной плоскости. У нас с Коломойским никогда не было дискуссий насчет футбола.
— Маркевич дал понять, что первое-второе места в Украине тогда не разыгрывались. Все знали, кто будет на этих местах...
— Первое-второе не разыгрывались? Я никогда так не считал. Да, мне хотелось выиграть. Для меня какая ценность была в команде? База. Материально-техническая база, стадион — вот то, чем клуб может гордиться. И, естественно, сама команда, футболисты. Такие «шпилеры», какие были у нас, наверное, только «Шахтер» может сравниться, пусть не обижаются на нас коллеги. Только «Шахтер». Кто может с Сосой сравниться? А с Тайсоном? Кто — с ударом Жажи Коэльо, с таким ударом, скажите, кто? Был в Украине такой футболист? Давно когда-то? Горяинов говорил, мяч в руки нельзя брать. Гол «Кривбассу» с центра поля — это же не просто он случайно бил, случайно попадал. А за шиворот сколько со штрафных позабрасывал? А в Запорожье? Просто за шиворот! А «Шахтеру»? А «Динамо»? С угла, под каким углом! Это генная конструкция футболистов. Для меня показатель — качество игры «Металлиста» и наши результаты в еврокубках. «Металлист» провел больше 50 игр в Европе. Когда я принял клуб, мы были на 173-м месте в рейтинге. А когда уходил — на 30-м. Я смотрел фильм, который сняли фанаты, и они говорили мы в топ-40 входили. Я поправлю: мы в топ-30 входили. За семь лет — в тридцатку. «Сампдория» с Кассано четыре раза играла — одна ничья и три победы «Металлиста». Да, «Байер» нас раз наказал. Но мы поставили точку.
«ДЕВИЧА ХОТЕЛ УДАВИТЬ ЗА ТО, ЧТО ОН СОТВОРИЛ»
— Вы — единственный президент в украинском футболе, пообещавший тренеру пожизненный контракт. Когда вас спрашивали, вы не уставали повторять, что Маркевич в «Металлисте» надолго...
— Я бы с ним работал и дальше. Может, он сам бы не захотел работать. Но я готов был подписать. У нас был такой коллектив, он дал результат. До нашего появления в «Металлисте» у клуба не было ни одной медали. Он завоевал Кубок СССР, но ни одной медали, даже деревянной. Или бумажной. Ни одной. И вдруг шесть бронз подряд. Есть ли в истории футбола еще случай, чтобы клуб шесть раз подряд завоевывал бронзовые медали? Стабильность — признак мастерства. Это же не я придумал. Зачем мне было менять тренера? У нас с ним было абсолютное взаимопонимание. Да, были вопросы, да, иногда было тяжело. И ему было тяжело. Но результат. Результат на поле и результат за его пределами — мы подружились семьями. Моя супруга общается с Анной Владимировной. Отец, Царство Небесное, всегда ездил на все сборы. И критиковал Маркевича. И любили пообщаться и выпить по 50 граммов с батей. Это было больше, чем футбол. Это жизнь. Или футбол — это жизнь и есть. Если все хорошо, что нужно менять?
— Вспомните момент, когда Девич в игре с «Олимпиакосом» не реализовал пенальти. Что тогда чувствовали?
— Я Девича хотел удавить за то, что он сотворил. У меня наступила темень, когда он просто бросил мяч вратарю. И потом — об него забили победный гол. Футбол тем и хорош, что то ты на гребне радости, то в могилу летишь. Это сложно. Если так относиться к футболу, то долго можно не протянуть. Мне Женя Красников сказал, что только год назад стал отходить от нашего «Металлиста» — раньше у него и сердце хватало, и худел на неимоверное количество килограммов. Это страшное напряжение. Ну, а по-другому такой продукт не сделаешь. Футбол — его не спрячешь. Можно в бизнесе что-то утаить, оно может когда-то вылезти, когда-то - не вылезти. А футбол — публичное занятие, все на виду. Тут невозможно обмануть миллионы болельщиков, все видно.
— После поражения от «Кривбасса» в Харькове Маркевич действительно хотел уйти в отставку?
— Да, об этом можно сегодня говорить. Понимаете, быть в футболе — это страшное давление. Может, и у меня возникало желание бросить все. Это минутный крик души, когда ты не знаешь, что сказать. Такой накал. Да, через минуты ты отходишь и меняешь свое мнение, но в какой-то миг ты можешь подумать неправильно. Мы семь лет практически на одном дыхании шли. И вы не забывайте, что с 2008 года над нами Лозанна. Мы постоянно под давлением — 2008, 2009, 2010, 2011, 2012. Пять лет мы под каким дамокловым мечом играли. Как только важная игра, в прессе начинается: а вот сейчас Лозанна, а вот сейчас это... Ну, вы можете себе представить, что постоянно над тобой срок, что завтра тебя дисквалифицируют, лишат и непонятно что. Как подписывать игроков? Как их мотивировать, что все хорошо. Вы представляете, между какими струями дождя мы шли? Кто захочет идти в команду, когда ее могут лишить еврокубков, дисквалифицировать, лицензию забрать, что угодно. Никто не знал решения Лозанны. Вот с 2008 года у нас была дополнительная заноза в сердце. Вы же сами всю периодику прессы видели. Как только ответственный матч, начинаются лозаннские мотивы, напевы, так сказать. Плюс стройка. Вы помните, мы играли в еврокубках с кранами на трибунах? Это же накануне Евро. В 2007 году Украина получила право провести Евро-2012, и мы включились в эту гонку. Харьков ведь был резервным городом вместе с Одессой. И чтобы получить статус основного — нужно было доказать, тем более с таким отношением, как к нам относились как к новичкам, и так далее. Плюс кризис ударил в 2007-2008 годах. Поэтому ничего страшного: и у меня сдавали нервы, и у Маркевича, и у Красникова, и у Волика. Был на нервных срывах, зато мы сделали продукт, который будет в веках вспоминаться.
«В ЛИВЕРПУЛЕ МАРКЕВИЧ ПОТАЩИЛ НАС В МУЗЕЙ «БИТТЛЗ»»
— Маркевич признавался, что когда уходил из сборной Украины, федерация предлагала ему остаться. Звучали очень большие суммы контракта. Но Маркевич, несмотря ни на что, понимал, что он не может вас предать и выбрать в том конфликте другую сторону...
— Я об этом не слышал. Не знаю, возможно, так и было. Не исключаю даже, что могли быть провокации, чтобы раскачать ситуацию. То, что мы до сегодняшнего дня до конца вместе, это говорит о том, что мы вместе верим друг другу и получаем уважение друг от друга. Поэтому, знаете, как в жизни: наверняка сталкиваешься с различного рода предательством. У нас было доверие, нам не нужно было доказывать и давать клятвы и обещания. Жизнь сама расставила все на свои места.
— Вы помните свой последний разговор с Маркевичем в качестве президента «Металлиста»?
— Когда я ушел из клуба, мы постоянно беседовали, советовались. Мы обсуждали это, у нас специфическое состояние было в городе. Я принял это решение. Сегодня легко говорить, а тогда было сложно. Мне не хотелось, чтобы мое присутствие в «Металлисте» негативно на нем отражалось, поэтому я принял такое решение. Это ж непростое дело — заниматься футболом, когда тебе подгавкивают непонятные субстанции. Знаете, когда-то лопается терпение. То есть когда ты тянешь воз, а тебе говорят: ты не так тянешь, ты не так везешь, ты не так то... Тем более те, кого ты особо не замечаешь и не уважаешь. Я такое решение принял, и все это знали. Это ж не то, что узкоспециализированная была ситуация. Она была общественно известная. А то, что не было последнего и первого разговора. Мы в контакте по сей день. Я не могу вспомнить разговора, что так мы решили и разошлись, и каждый пошел в свою сторону. Наши пути свел Господь Бог, он дал нам возможность общаться, и мы общаемся по сей день.
— Телеканал «2+2» свой фильм о Маркевиче назвал «Тренер». В чем сила нынешнего наставника «Днепра»?
— Его сила — в нем самом. Знаете, есть люди, которым ты можешь довериться, положиться и надеяться. В этом его сила. Вот вы же заметили, что он не такой многословный. Есть тренеры — речь льется, и не остановишь. Но это человек, абсолютно преданный своему делу. Кроме футбола, ему ничего не надо в профессиональном плане. Он беспредельно предан этому делу. Потом он просто очень интересный человек. Мы когда попали в Ливерпуль, он всех нас потащил в музей «Биттлз». Он говорит на английском, мне интересно с ним. Он имеет огромный опыт общения с зарубежным футболом. Мы организовывали стажировку в «Челси», мне интересно было побывать, посмотреть на него со стороны, как он интересуется опытом своих зарубежных коллег. Это человек, с которым интересно просто по жизни. Поговорить не о футболе, просто о жизни. Поговорить о музыке. То есть, когда тебе с человеком интересно, нет моментов, которые заставили бы разойтись.
— Мы не можем не задать этот вопрос. Хотя спрашивать у вас, вернетесь ли вы в «Металлист» — это как пытаться выяснить у Зинедина Зидана, что же все-таки ему сказал Марко Матерацци в финале чемпионата мира...
— (Смеется.) Я все равно не отвечу на этот вопрос.
— Вас часто видят на трибунах «Стэмфорд Бридж». Эмоции на футболе сравнимы с теми, что вы чувствовали на матчах «Металлиста»?
— В отношении «Челси» я никогда не испытывал тех эмоций. Вот семь лет: моргнуть глазами — и все. Вот их не было в один миг. Я помню все, включая все запахи раздевалки.
